В целях обеспечения безопасности автора данный материал публикуется на правах анонимности. Автор этого материала – стажер Bang Bang.

На Прайд в этом году я пришла одна: спустя несколько лет жизни за границей все мои прежние дружбы в Молдове постепенно переросли в знакомства, а новые для меня люди ещё не успели превратиться в друзей. 

В то утро рубашка назойливо липла к телу, ни один трек не задерживался в наушниках дольше минуты, а рюкзак, который не преминули проверить полицейские на пропуске через кордон, как назло казался непропорционально большим и грузным. Иными словами, к 12:00 единственной, кто решил составить мне компанию на моём первом Прайде в Кишинёве, оказалась тревожность. 

“Насколько настойчивыми будут контрпротестующие, которые наверняка подкараулят нас, участников марша, на одном из уличных перекрёстков?”, “Не приспособить ли тебе твою бандану в качестве маски, чтобы тебя не узнали на фотографиях, впоследствии опубликованных в сеть?”, “Не будешь ли ты слишком привлекать внимание, если обернёшься только что врученным тебе кем-то из толпы гигантским радужным флагом?” – любезно закидывала мне в мой и без того сбивчивый внутренний диалог всё новые причины для беспокойств моя спутница. 

И хотя наш марш только тронулся вперёд по улице București, моё предположение, что в этот раз всё будет по-другому, уже обрело немалую уверенность: мой опыт Прайда в Кишинёве станет чем-то иным по сравнению с Прайдом год назад, на котором мне удалось побывать в одном европейском городе. 

Разница №1: Низкий уровень принятия ЛГБТК+ меньшинства в обществе 

Параллельно с тем как участники марша заполняли своей музыкой, стихами, флагами и плакатами улицу București, я начала замечать появление наблюдателей со стороны: людей, не являющихся частью контрпротеста, но и не спешащих присоединиться к Прайду. 

Вот группка официантов, которые в своих рабочих футболках и фартуках сгрудились на ступеньках у подземного входа в бар. Они проводят нас взглядом. А на балконе одного из высотных зданий к перилам прислонился какой-то крупного телосложения мужчина. Он всматривается в нас, а может даже и принял одного из участников марша за своего знакомого. При виде них моя тревожность тут же выудила из моей памяти удручающую статистику: “Практически 80% твоих сограждан не захотели бы соседствовать с членами ЛГБТК+ сообщества, а 75% – ходить с вами на одну работу. Почти 80% и 75%, понимаешь?” 

Так я и столкнулась с первой, а по мере её осознания ставшей для меня очевидной, разницей между Прайдом в Кишинёве и Прайдом в ЕС: несмотря на открытость участников марша и мою солидарность с их точками зрения, я чувствовала себя в куда меньшей безопасности, чем в прошлом году. 

Из-за контекста, в котором разворачивался марш, то есть неготовности большей половины населения в стране принять ЛГБТК+ сообщество, даже казалось бы пассивные, не совершающие никаких враждебных действий люди – те самые наблюдатели со стороны по бокам улицы – вызывали во мне настороженность и желание как можно скорее исчезнуть из их поля зрения. 

“Nu mi-i rușine de cine sunt” – промелькнул передо мной чей-то плакат. Почему именно во время Прайда, события, суть которого с такой точностью отображается в посыле этого лозунга, я ощущаю себя уязвимо? На каком я витке интернализированной гомофобии, если я позволяю людям, переставшим воспринимать меня и мои планы на личную жизнь серьёзно из-за моей сексуальной ориентации, подтачивать мою самооценку? 

Как оказалось, уровень принятия ЛГБТК+ персон в обществе напрямую влияет на моё самоощущение во время Прайда: это либо опрокидывает меня в состояние болезненного отстаивания собственной идентичности под давлением мнения численного большинства, как в Кишинёве. Либо, с другой стороны, особенно в западной Европе, где я живу, Прайд позволяет мне почувствовать свободу существования в мире, в котором меня видят как в первую очередь человека – такого же в своей человечности, как и все. 

Разница №2: Прайд как форма протеста

Ближе к середине марша, в то время как я стала одним из участников, которые держали развёрнутый на несколько метров радужный флаг, я поравнялась с парнем, чьё лицо было полностью скрыто балаклавой, а грудная клетка вздымалась и падала с видимой тяжестью, как бывает, когда волнуешься или восстанавливаешься после бега. Едва мы обменялись парой фраз, как он признался мне, что он не из Кишинёва, а приехал на день из отдалённого села специально для участия в Прайде. Самодельная балаклава ему понадобилась, чтобы его не узнали дома – добавил парень спешно, качнув головой то ли от досады, то ли от какой-то другой рвущейся наружу эмоции. 

И хоть мы с ним быстро разминулись и я не смогла отыскать его в толпе в конце марша, его история накрепко засела в моей голове, наслоившись на поток моих размышлений о собственном опыте Прайда в Кишинёве в целом. Нет, исторически, на протяжении 20-ого века, Прайд действительно являлся протестом и праздником одновременно: событием, когда принятие себя как полноценную, здоровую личность и, более того, заявление об этом в открытую, становилось революционным актом. 

Спустя десятилетия этого сопротивления – формировалось в моей голове новое сравнение пока я, следуя ритму людей, сворачивала с București на улицу Lazo – Прайды во многих западных странах сменили свой изначальный протестный характер и стали в куда большей степени праздником: такой яркой, радостной, щедрой, масштабной тусовкой для всех, кто разделяет фундаментальные для ЛГБТК+ сообщества ценности. На одной из похожих, например, я побывала в прошлом году. 

Могу ли я то же самое сказать о Прайде в Кишинёве, когда его участники вынуждены прятаться под балаклавами из страха за свою безопасность? Когда для обеспечения порядка во время Прайда, то есть для ограждения мирного марша от потенциальных агрессоров извне, требуется кордон из сотни полицейских? Когда после нас на ту же улицу приходят контрпротестующие – представители самых про-российских политических сил в стране – с так называемой дезинфекцией? Когда вместо предвкушения насыщенного тёплыми впечатлениями дня, первое, что я ощущаю с началом Прайда – это тревожность, вот-вот рискующая парализовать все оставшиеся мои эмоции?

Прайд в Кишинёве означает протест – обдумывала свой вывод я, смотря на движущихся вверх по Lazo участников марша с пригорка на обочине улицы, на который я забралась для того, чтобы немного перевести дух. Наш марш так же может быть ярким и радостным и приносить тем, кто в него вовлечён, много светлых эмоций, но в корне, пока мы продолжаем добиваться соблюдения базовых прав ЛГБТК+ сообщества в стране, пока в Молдове существуют политические партии, которые с охотой используют гомофобные тезисы в корыстных целях – он во многом является борьбой за перемены в законодательстве и общественной культуре. 

***

К скверу Consiliul Europei, финальной точке марша, я подошла достаточно рано, одной из первых. В какой-то момент – между ожиданием официального завершения Прайда и рассматриванием всё пребывающих и пребывающих к скверу участников – я заметила, что моя тревожность давно не давала о себе знать. Я оглянулась вокруг: то, что ещё пару минут назад казалось пустующим парком, наполнилось звонкими голосами, улыбками, приветствиями. Тугой узел из напряжённых мыслей, сопровождавших меня в начале марша, распустился. 

Исчезла ли моя тревожность из-за того, что я увидела, насколько нас много – таких разных, но при этом всё же объединённых одним событием и созвучными ему ценностями? Может, её заглушило ощущение успеха – того, что нам удалось пройти весь запланированный маршрут вопреки контрпротестующим? Или именно то, что на марше я повстречала многих своих знакомых, позволило чувству радости, а местами и приятного удивления, справиться с ней?

По дороге к троллейбусной остановке я пыталась решить для себя буду ли я участвовать в Прайде в Кишинёве в следующем году. Ведь я не питаю надежд, что разницу, которую я заметила между Прайдом в ЕС и Прайдом в Молдове, получится свести на нет за несколько месяцев, даже лет. 

И всё же, если не выходить протестовать из раза в раз за принятие ЛГБТК+ сообщества в стране – если не придавать нашим переживаниям, проблемам и интересам видимость – то что изменится?